Куторга Иван - Ораторы И Массы
Иван Куторга
ОРАТОРЫ И МАССЫ
Риторика и стиль политического поведения в 1917 году
(Троцкий, Зиновьев, Дейч, Ленин , Церетели, Чернов, Керенский,
Милюков, Набоков, Шингарев, Родичев.)
Публикуемые ниже фрагменты воспоминаний Ивана Куторги, одного из
активистов кадетской партии (он являлся членом президиума и управы
объединения учащихся средних учебных заведений Петрограда при Партии
народной свободы), составлялись в конце 1940-го - начале 1941 года. Однако
впечатления от событий драматического и судьбоносного 1917 года были,
по-видимому, столь сильны, что память участника и свидетеля сохранила их во
всех деталях и подробностях даже спустя два с лишним десятилетия. Сегодня,
когда минула очередная годовщина Февральской революции и в то же время
приближаются президентские выборы в России, небезынтересно восстановить в
памяти характерные черты и стиль политического поведения некоторых видных
политических фигур России 1917-го - не навязывая прямолинейные ассоциации и
параллели с современными политическими персонажами, но и не исключая
подобные сравнения... Оригинал рукописи хранится в Государственном архиве
Российской Федерации. Заглавие, подзаголовок и названия подглавок даны
редакцией.
ТРОЦКИЙ
Троцкий, которого я слышал уже искушенным посетителем политических
собраний, поразил меня тем чудовищным запасом ненависти, которую излучал из
себя настоящий демон революции. Уже тогда в нем чувствовалось нечто
действительно страшное. Помню, я также был поражен его диалектическими
способностями. На крестьянском съезде он выступал среди предельно
враждебной ему аудитории. Казалось, большевистский оратор не сможет сказать
ни одного слова. И действительно, вначале оборончески и эсеровски
настроенные делегаты прерывали Троцкого на каждом слове. Через несколько
минут своей находчивостью и страстностью Троцкий победил аудиторию
настолько, что заставил себя слушать. А окончив речь, он даже услышал
аплодисменты.
ЗИНОВЬЕВ
Если Троцкий внушал ненависть и какой-то ужас, то Зиновьев произвел на
меня отталкивающее впечатление, прямое чувство гадливости. Во внешности
этого человека было сочетание беспредельной самоуверенности и нахальства с
трусливым мещанским началом. Полемика Троцкого звучала патетически, и
сарказмы его были сильны, подлинно ядовиты. Полемика Зиновьева была
беспардонной базарной демагогией, не знаю, убеждавшей ли слушавших его
солдат и рабочих (по моим наблюдениям, далеко не всегда), но на нас,
молодую интеллигентскую аудиторию, эта лживая и грубо нахальная манера
спора производила, конечно, только обратное действие.
ДЕЙЧ
Помню один огромный митинг в казармах лейб-гвардии Гренадерского
полка. Предметом спора было отношение партий к войне. Спор оборонцев и
пораженцев. На стороне социалистов-оборонцев главным оратором был старый
социалист, социал-демократ, плехановец Лев Дейч. Со стороны пораженцев
первым номером выступал Зиновьев. Здесь столкнулись не только две
политические тактики или стратегии. То были два разных мира. С одной
стороны, сознание ответственности перед страной и народом, сочетание
социалистической убежденности, в наличии которой у Дейча сомневаться никак
нельзя, с патриотизмом; Дейч, в неисправимой наивности марксиста старой
школы, все время ссылался на авторитет Плеханова, который для слушавшей
солдатской массы был совершенно пустым местом. С другой стороны - была
ловкая бесстыжая демагогия, не щадившая никого и ничего: ни старого Дейча,
когда-то партийного сотоварища, одного
